Степанов Антон Николаевич

Межрегиональный конкурс эссе

«Достоевский и современность»,

посвящённый 200-летию со дня рождения великого русского писателя

15 февраля — 15 октября 2021 года


ПОЛОЖЕНИЕ      ЗАЯВКА      РАБОТЫ УЧАСТНИКОВ


Степанов Антон Николаевич,
обучающийся МАОУ «СОШ № 31»,
г. Стерлитамак,
Республика Башкортостан.

(Текст опубликован в авторской редакции)

Никогда раньше не обращался к Богу. Да и жил-то, пожалуй, не по-божески. Почему же теперь так тянет высказаться, облегчить душу, освободиться от тяжести в сердце? Наверное, только сейчас, на каторге, рядом с милой, всё понимающей Соней, я осознал, наконец, вину перед Богом и людьми, перед теми, ради кого вынашивал свою идею. Я виноват в том, что проявил своеволие: за мыслями о благе человечества с самого начала отчётливо проступала “идея Наполеона” — идея одного избранного, стоящего над человечеством и предписывающего ему свои законы. А допустимо ли, чтобы один человек (или группа людей, что равноценно) взял на себя смелость, присвоил себе право стать благодетелем человечества со всеми вытекающими отсюда последствиями? Допустимо ли ради счастья большинства уничтожение “ненужного” меньшинства? Раньше мне казалось: возможно и должно, ведь это же “простая арифметика”. Теперь я понимаю, что если один человек присваивает себе право физического уничтожения “ненужного” меньшинства ради счастья большинства, то “простой арифметики” не получится, ведь, кроме старухи-процентщицы, я лишил жизни и Лизавету — ту самую униженную и оскорблённую, ради которой, как прежде пытался внушить себе, и был поднят топор.

Я виноват и перед самим собой, перед собственной совестью, поскольку в те дни был не свободным человеком, а рабом собственной мысли, идеи — страсти. Это привело меня к саморазрушению, оторвало от всех людей, от “почвы” и тем самым обессилило мою душу, стёрло как личность. В одиночестве, в обособлении от окружающих покушение на чужую жизнь обернулось собственной нравственной гибелью.

Убеждения неравноценности людей тогда было моим основным убеждением. Весь род человеческий делился для меня на две неравные части: большинство, толпу обыкновенных людей, являющихся сырым материалом истории, и немногочисленную кучку людей высшего духа, делающих историю и ведущих за собой человечество. Боже мой, как я был наивен! Верил в свою “теорию” даже тогда, когда шёл доносить на себя, даже после суда, на каторге. Ведь я принял наказание за преступление, которого, по-моему убеждению, не совершал. И признался во всём, покаялся перед народом только под влиянием Сони, её правды. Что-то более высокое, чем доводы рассудка, победило мою волю. Пожалуй, тогда в душе моей происходила борьба заглохшей совести, протестующе против пролитой крови, и разума, оправдывающего кровь. Это была настоящая драма, истинный смысл которой открывается мне только сейчас.

Я виноват и перед Соней, этой кроткой, тихой девушкой, которая одна поняла мою бунтующую душу. Поняла и простила. Меня тянуло к ней как отверженного к отверженной. А ведь она страдать должна была не меньше, чем я. Об этом мне следовало бы составить представление из полупьяного рассказа Мармеладова при нашей первой с ним встрече. Шестнадцать лет, ещё почти ребёнок, зная о любви лишь из нескольких книг “содержания романтического”, бедняжка не вынесла вида голодных малышей, пьяного отца и насмешек мачехи, стала выходить на “промысел”, стиснув зубы с жалкой, вымученной улыбкой; она наивно вымаливала прощения у всевышнего, зачислив себя в великие грешницы. Но ведь Соня страдала совершенно безвинно, не за свои грехи, и уже только поэтому она неизмеримо выше меня морально. А я заставлял её страдать всё сильнее, подспудной надеждой, что она откроет нечто более приемлемое, предложит что угодно, только не явку с повинной…Тщетно. Соня — мой неумолимый приговор. Она поверила в меня, её любовь воскресила во мне человека. Я чувствую, как вновь обретаю почву под ногами. Мне хочется жить и любить эту жизнь, любить людей, которые рядом, любить всё человечество, перед которым я виноват. Пока человек думает о себе — о своей выгоде, о власти, об удовольствиях — ни счастье, ни смысл жизни не дадутся ему. Надо ощущать ответственность не только за собственные поступки, но и за всякое зло, совершающееся в мире. Я виню себя за презрение к людям, за страдания, причинённые близким, и понимаю, что возродить мою душу смогут лишь терпение и безмерная любовь к человеку и Богу. 


Новости Вологды, а также новости Вологодской области